из постов в фейсбуке
Ситуация с Петренко1 (директор «Яндекс.Украина», публично одобрил сожжение людей в Одессе) на самом деле иллюстрация очень сложной проблемы в компаниях: проблемы информационной политики. Даже когда она прописана (и связана с целями, а не высосана из пальца), она всё равно закрывает не все темы. Скажем, с высказываниями сотрудников о компании всё ясно — есть корпоративный катехезис, его велено цитировать. А если там нет ответа, то отсылать к пресс-службе. Но как быть с личными высказываниями на темы, не связанные с компанией? Как быть с правом на личное мнение, со всеми этими свободами?
А скверно со свободами на самом деле. И чем выше должность, тем сквернее. То что «это личное мнение сотрудника и не отражает мнения компании» объяснить легче прокурору, чем публике. Публика будет с наслаждением смаковать, на поддержку чего потратил свои кровные доллары Брэндан Айк. Или какую степень обжарки людей, пардон, супостатов, рекомендует в этом сезоне гурман Петренко. Посмотрите, как всё это сейчас обсуждается, игнорируя корпоративный disclaimer. И в каждом обсуждении пишется должность и место работы обсуждённого.
Правда в том, что если ты топ-менеджер или гешефтюрер, у тебя нет частной жизни и частного мнения. Как нет их у политиков. Всё, ставшее достоянием публики, может и будет использовано не только против тебя, но и против твоего бизнеса. Ты можешь только выбирать, какое из высказываний причинит меньший вред твоей компании. Sad but true.
На первый взгляд эта ситуация — вариация распространённой «ошибки атрибуции» — «групповая ошибка атрибуции» („group attribution error”): когда по действиям индивидуума судят обо всей группе.
Но «групповая ошибка атрибуции» применима только к отрытым группам, без механизма влияния на членов и без способности группы к отделению зёрен от козлищ. Компании же таковыми не являются (если являются, это корпоративный суицид). Любой может объявить себя «бушменом» и-или «патриотом», после чего начать в устрашающих количествах с особым цинизмом постить котиков. И другие считающие себя «бушменами» и-или «патриотами» ничего с этим не смогут поделать, кроме как постить что-то в ответ. Но если кто-то объявит себя, скажем, «директором Яндекс.СеверныйПолюс» и начнёт публиковать сто рецептов рагу из пингвинов, скорее всего последует иск со стороны «Яндекса» (но не от пингвинов). Потому что ход мысли будет такой: 1) публика видит название частной компании (необязательно в рецептах, это могут раскопать и раскопают комментаторы); 2) публика знает, что членство в компании не открытое; 3) значит есть рычаги влияния; 4) про рагу — отвратительно; 5) компания не повлияла на сотрудника; 6) плохая компания, ату её; 7) «Яндекс» знает, что такого сотрудника нет, и поэтому у него есть легальное право дать самозванцу по шапке, чтоб не портил имидж компании.
А что, если в «Яндексе» действтельно есть такой сотрудник? Имеет ли он право в свободное от тяжкой работы время, вести блог с нетрадиционной мясной кулинарией?
Вопрос на самом деле не про атрибуцию, а про то, есть ли у крупного бизнеса социальная функция. Т.е., делает ли бизнес по производству кроссовок что-то кроме кроссовок, и может ли он себе позволить заявить: «У нас только кроссовки, а после рабочего дня наши сотрудники собираются в группы в белых колпаках с прорезями, и рубят деревья, но это их личное дело. Покупайте наши кроссовки». Спросите у Nike и Adidas, могут ли они так сказать. Очевидно, что подобное не прокатит — наоборот, в последние десятилетия есть мощнейший тренд на «бизнес с человеческим лицом» (погодите, остальные части тела появятся чуть позже, не всё же сразу). У этого тренда есть и экономическое основание — по ряду причин так удобнее делать деньги, но то отдельная большая тема.
Поэтому, когда компания сначала организует университеты, занимается непрофильной благотворительностью, устраивает субботники и воскресники и бьёт себя копытом в грудь, что не просто рубит бабло, а пытается сделать мир лучше, — а потом внезапно заявляет, что мол я не я, и лошадь не моя, — это лукавство. Нельзя быть беременной наполовину. Люди уже видят, что вы лезете в социум. И очень трудно объяснить, что вот тут вы ещё немножко социальны, а тут уже нет. Эта граница в головах владельцев бизнеса может не совпасть с тем, что думает целевая аудитория. «Социальная полезность» и «имидж» — это не «я перечислил сто рублей в детдом, а после спустил отходы в Байкал». Существует профессиональный имидж и личностный имидж. Профессиональный имидж может быть узкоспециализированным («мы божественно делаем одежду для слонов, а в остальном мы некомпетентны»). Это даже хорошо, это внушает доверие. Личностный же имидж всегда целостный. Любая ложка дёгтя может порушить всё. Не прокатит заявлять: «Мы социально ответственные! Мы посадили сто деревьев! А что на корпорате завалили памятник Пушкину и нагадили ему на голову, это ерунда — по очкам мы всё равно в выигрыше!» Нет никакого «по очкам», есть удивительный закон органической кулинарии: если смешать килограмм говна с килограммом повидла, получится не повидло качеством похуже — получится два килограмма говна. Поэтому крупные компании так трепетно и относятся к имиджу — и к личностному даже более внимательно. Он ведь часто имеет больший вес, чем профессиональный. «Ну да, он неплохой юрист, но как человек… Может сдать, предать… Ну его нафиг!»
Так что, по-хорошему, компании приходится стараться контролировать все информационные потоки — даже если они не связаны напрямую с деятельностью компании. И даже если обоснованно кажется, что это нарушает личные свободы.
Дополнение. Возник вопрос, есть ли частная жизнь у родственников топ-менеджеров.
Публика всё-таки хочет видеть какую-то транзактную связь персоны с компанией. И справедливо не верит, что можно чётко разделить работу и не-работу. Сотрудник компании влияет на её процессы в силу функциональных обязанностей, и эта связь прямая. Родичи конечно могут влиять на компанию — через сотрудников — но это уже не столь очевидно, и поэтому не так интересно обсуждать.
____
1. РИА «Новости» в этот же день сообщило, что Петренко решил покинуть компанию. Это корректный ход, кто бы ни был инициатором. И всё равно эхо ещё какое-то время будет разноситься: «Бывший сотрудник Яндекса заявил, что…»